Ах, откуда, откуда
Этот гул в голове,
Это ведь не простуда,
Известная мне…
Что мрачны настроенья
Неведомых сил,
Ведь другим измереньям
Я себя не дарил,
Лишь прошел через стену
Бесконечного сна,
Где, узнав про измену,
Стояла она…
Несмотря на суровость ее красоты,
В ней была и веселость.
Только вяли цветы,
Где она проходила.
“А хочешь и ты?” –
Только тихо спросила
Из своей пустоты.
Ах, откуда, откуда…
Благо, гул все слабей,
Лишь немыта посуда
Уже сорок дней…
(23 мая 2000 года)
В Петровском парке плачут клены.
Их слезы – золото и кровь.
Собаки ищут шампиньоны
Там, где я потерял любовь…
Там ее осень зашуршала,
Зима и вовсе замела,
А лета нам казалось мало,
Такие, летчики, дела…
О это беспокойное житье
Чиновника 13-го класса,
Чья сила – ускорение на массу,
И это все…
Как бы не был я сейчас плох,
Каким слабым не был мой дух,
Если этот человек – бог,
Значит, я ему не враг – друг.
Есть она боязнь – упасть с небес,
Страх один – увидеть свой прах.
Даже если человек – бес,
Значит я ему друг – не враг….
(10 декабря 1999 года)
Еду, еду: вкруг поля,
Голые кусты да ели,
Налетели, налетели
Злые мысли на меня,
Мне покоя не дают,
Все рисуют образ твой,
Из палитры краски прут
Своей грязною рукой…
Бокал еще позвякивал один,
Когда, грозя, их вынул господин –
Розги грозы…
С Оки бежали лежебоки…
И ярдов ряд, и метров тембр – в залив…
Хватило сил заплыву
Залихватски
Дождя дождаться…
И паприкой в венгерском гуляше
Краснела ты, закат не попрекая,
Когда цыганка пела.
Вина бокал не проронил ни капли
Из сказанного мокрыми губами,
А скатерть белая вокруг ножек стола –
Двух смуглых и других двух черных,
Одетых в тень ажурную чулок,
Играла, пенясь, краем нижней юбки,
Пока бокал позвякивал один,
Когда, гордясь, их вынул господин –
Розы грозы…
На Малом Дровяном
Разжился я вином.
На Аристарховом
Добавил “Старки” я.
Но в Известковом
Я был как новый…
Поезда бегут вдали,
Все идут туда с вещами.
Мы с тобою муравьи –
Только с умными глазами.
Я потерял тебя навеки,
Хоть я живой, хоть ты жива.
Лишь два взмахнувших рукава,
Две улицы, два человека.
Я потерял тебя навеки,
Хоть ты жива, хоть я живой,
Два ангела над головой
Сплелись, продлив наши утехи…
Не зови ты меня, не зови
В эту светлую даль за собой.
Я еще не напился любви,
Ни мертвой воды, ни живой.
И хоть жить без тебя тяжело,
Я хочу остаться пока
Там, где и от свечки тепло
И расходятся облака…
Теперь попробую и я,
Как рыба бросившись на сушу,
Увидеть хоть глазком тебя,
Отдав за это богу душу.
Я где-то видел этот взгляд
И выражение лица.
Ресницы по небу летят,
И нет у осени конца.
танцуй со мной
пусть нас витрины отразят
многократно
танцуй со мной
пусть лужи золотят
закаты
танцуй со мной
пусть мостовые пьяные
не повернут обратно
танцуй со мной
пусть со стены городской
каркают куранты
Замоскворечье тонет в тишине
Воскресного сентябрьского утра.
Иду гулять туда, где о Тебе
Я вспоминаю поминутно.
Может быть, дама с пером,
Может быть, птица без клетки
В сердце проснулась моем
С легкой улыбкой кокетки.
Может быть, я – это ты,
Только глаза не раскрыты,
Если не вянут цветы
В вазах, что нами разбиты.
Может быть, ты – это я. Но
Только ты вся золотая.
Зеркало было с изъяном:
Его уронили, гадая.
Однажды жарким февралем –
Пишу и сам себе не верю –
Я прислонился к твоей двери
Таким же жарким своим лбом.
Нажал на кнопочку звонка,
Но звука не было – как странно.
Но ты открыла дверь, как рана
Она была так глубока.
А дальше – коридор в цветах
И подоконник в желтых листьях,
И стены в удивленных лицах,
И твое зеркало в слезах.
здесь лиц твоих землистый цвет
и шуток снег
и жуток смех
овал орбит обрит
и взгляд – воз яда
и мех среди прорех
и в копоти фасады
Меж лопатками крылья потеют,
Тянут вниз, и не вытянуть ввысь,
Перейти в грозу поле страшнее,
Чем прожить непутевую жизнь…
Когда целуется с апрелем
Весна у марта на виду,
Так грустно будут петь капели
Тебе, гуляющей в саду.
Боюсь войти в Твой сад,
Хоть снится все чаще сон:
Как в храме кто-то видит лица,
Кто – свет икон…
Кибитка едет или поезд.
Санкт-Петербургское шоссе.
Петровский замок – чей же пояс
В твоей протянутой руке?
Все тот же дом словно икона:
Оранжевый и красный цвет,
Где воспалилось двусторонне
Житье пяти последних лет.
Стихи опять пришли нежданно,
А мать опять не умерла…
Кибитка едет. Слишком рано
Ко мне пришла…. Вот так герла!
Санкт-Петербург далекой песней
Донесся до тебя, и вот
Стоит разжалованный, пресный
Какой-то жалкий идиот…
Осенний сад – бокал, вином налитый,
Оставленный нетронутым. Кому?
Все золото ушедшей свиты
Ужель мне одному?
Часы пробили половину.
Мы разомлели, как пирог.
Разгоряченному камину
Чугунный веер не помог.
И как о колокол язык
Колотит в череп злые бумы,
Но так не может быть, я ж их –
Эти слова сказал, не думав.
Ведь там должно было быть дзинь –
Звук где-то наравне с росою –
По склону шла через полынь
Ты ранним утром и босою…
Так редко подаваемое блюдо,
Которым был и твой печальный взгляд,
С душой моею сотворили чудо,
Как год, и два, и десять лет назад.
Не острая, но хитрая приправа,
Какой был твой прощальный поцелуй,
Сумела замаскировать отраву
И скрыть до времени от пуль…
Этой ночью, этой ночью
Разрывает сердце в клочья
Вопль страданий…
Этой ночью, этой ночью
Разгоняю стаю волчью воспоминаний…
Ошибкой в до мажоре Моцарта
Звучал Твой кашель, Фигаро.
Второго альта злое цоканье
Второго марта умерло.
Ты замер, не дослушав музыки,
Пролившейся за ее дверь –
Служанки? Госпожи? Запутался
Я, кто она Тебе теперь…
За что Тебя спустили с лестницы
В объятья Вены, в плен прелестницы?
На катке попляшем с вьюгой
Под секундный сердца стук,
До весны еще полкруга
Неожиданных разлук.
Грустных дней теребя четки крупные –
Все размером с капли дождя,
Осень зимним накрылась тулупом,
Вспоминая весну и Тебя…
Глаза твои – большие слезы,
Все свечи плачут, тени две дрожат.
В объятиях ресниц так жарко взгляду –
Глаза мои, взгляните же вовнутрь,
День догоревший отразите,
Как зеркала передают
Друг другу слухи в час заката.
Ряд длинный комнат прячет плач.
Шаги стихают. Вспышка света
Выхватывает силуэты:
Заката красный, голубой рассвета.
Вот те на – расцвела тень от дерева
На обычной кирпичной стене.
Что февральское солнце наделало,
Растопив злую глыбу во мне?
Куда-то вдаль, в конец аллеи
Окошко круглое глядит,
Где то бледнея, то аллея
Закат с Окою говорит.
Туда к Оке сбегает мячик,
Как мальчик с девочкой-Луной.
Купаются, и им маячат
Огни Тарусы голубой.
Когда Ты открываешь дверь,
Твой силуэт в ее проеме
Коктейльной трубочкой потерь
Купается в закатном роме.
И платья белых пузырьков
Касаясь не рукой, губами
Я вижу в скважинах зрачков
Все то, что еще будет с нами…
Полжизни прожито. Часы об этом били.
Бессонница зовет меня на суд.
Стихи не оправдают, не спасут,
Хотя они страдали и любили.
Бессонница зовет меня на суд.
Перед лицом стареющей бумаги
Всегда ли? Нет! – хватало мне отваги
В себя нырнуть, словно в заросший пруд?
Стихи не оправдают, не спасут.
Свидетели они, не адвокаты.
Все грозы дня, рассветы и закаты
Все ветры времени куда-то унесут.
Хотя они страдали и любили,
Попробуй-ка хоть строчку позабудь,
Хотя всегда без спросу приходили,
Не их возьму с собой в последний путь…
Люблю Твой строгий силуэт,
Люблю Твою походку, Оля,
Когда качаешь головою дождю в ответ…
Февраль. Достал чернил. Рисую:
Вот старый дом, а в нем кровать.
Ах, мне б хоть раз нарисовать
Тебя – не грустную такую…
Я от взглядов Твоих столбенею,
Никогда Ты не будешь моей,
Никогда не родишь мне еврея
Среди наших печальных полей…
Белый снег и ветка золотая
Закружили в танце, не спеша.
“Ты всегда такая молодая?” –
Спрашивает зеркало душа
Я все забыл. Я помню лишь одно,
Как пахли Твои волосы, родная,
Бесценная, единственная, но
Куда-то все ушло.
Не понимаю…
Кого целуют твои губы,
Моя Москва?
Чего там курят твои трубы?
О чем мечтают купола?
Я должно быть проспал эту битву,
Или, может быть, просто устал…
Был заточен острее бритвы
Тот закат, что с Тобой переспал.
Мысль в мозгу – тоже острый нож,
Пройдешь спичкою по бутылке,
Глядь на пробочку наберешь…
И задержишь словно молитву
Каплю горькую на устах,
Я должно быть проспал эту битву,
Или, может быть просто устал…
Но я встречу Тебя на пристани,
Утешителя души истинного…
Тебя не видеть тяжело,
А как увижу, так робею,
И то сверкаю, то темнею
Как старого пенсне стекло…
Закат заблудится в серванте…
Потом отыщет антиквар
Стихов прозрачные бриллианты
В пыли, где старый самовар…
Старый квартал опустел.
Здесь был Театр когда-то:
Занавес в старых заплатах,
Федор Иванович пел.
Я здесь давно не бродил.
Окна застыли в молчании,
Ноздри щекочет печальный,
Но сладкий липовый дым.
Город заждался грозы:
Молнии, грома, росы…
Как он скучает по вам:
Нотам и первым стихам…
©
Чижов, 20.02.2004 г.